137. Детский театр. Соч. Б. Федорова; издание второе, дополненное тридцатью пиесами. Иждивением купца Никифора Петрова. С. Петербург. В типографии Карла Крайя. 1835. Четыре части: I—XVIII, 386; II—244; III—222; IV—189. (16). С восьмнадцатью лубочными картинками.1
Был мальчик Алеша, ребенок очень добрый, но чрезвычайно опрометчивый: вздумает завести часы — оборвет цепочку, хочет засыпать бумагу песком — и заливает чернилами. Разумеется, эта опрометчивость не прошла ему даром: однажды он вздумал влезть на грушевое дерево: лестница упала, и он повис на суку и стал требовать помощи следующими плохими виршами:
Ай, ай, Петруша.
Я здесь повис:
Злодейка груша!
Разумеется, Алеша после этого исправился и перестал быть опрометчивым. Потом была девочка Катенька, которая имела дурную привычку подслушивать и делать сплетни. Вот она однажды, желая подслушать братьев, сестер и бывших у них маленьких гостей, подставила стул к окну беседки, стул упал, и она сама упала на куст розанов, была исколота, ушибена, испугана, пристыжена и дала слово исправиться. Это г. Б. Федоров называет «детским театром»: бедные дети! Но это еще куда бы ни шло — дело не в названье, а вот в чем: г. Б. Федоров думает и уверен, что слишком немудрые и нехитрые комедьицы в три странички способны воспитать в детях чувство нравственности, чувство добра и изящного: бедные дети! А каковы стишки!
В большом высоком терему
Пред ним (?) носились тучи темны,
Крылатый змей летал к нему.
Царевнам каждый раз твердили,
Чтоб не смотрели из окна:
Окно решеткой оградили
Железной, толстой в полбревна.
Но любопытные легонько
Мотают шелк с веретена.
А сами подойдут тихонько
И обе сядут у окна.
На пяльцы локотком склоняся
Царевны видят: змей летит,
412
В прекрасный обратился вид.
Не змей, а витязь перед ними!
И в колеснице золотой—
Везется чудами морскими,
В окно кидает перстень свой;
К решеткам перстнем дотронуться,
Он просит младшую княжну:
Она спешит... и прикоснуться
Едва успела лишь к окну...
Пред ней рассыпалась решетка,
Но вдруг прекрасный князь исчез,
Царевну охватила клетка,—
И в клетке змей — ее унес!
Это, изволите видеть, сказка, которую нянюшка рассказывает детям; положим, так — но каковы вирши!.. А вот в нравственном роде:
Много делает вреда.
В свете жить нам должно
Очень осторожно.
Опрометчивость беда!
Поспешить не трудно;
Только после сам глядишь,
Поспешишь, да насмешишь.
Выйдет безрассудно.
И этими-то жалкими сентенциями, и этими то варварскими виршами г. Б. Федоров думает сделать пользу маленьким читателям: бедные дети! Ожидайте от них какой-нибудь любви к изящному, какого-нибудь эстетического вкуса, когда головы их будут с малолетства набиваться такими убийственными виршами!..
Но скажут нам, где же взять лучше, если никто из людей с умом и дарованием не хочет трудиться для пользы детей; пусть всякий делает, что может; согласен, но скажите, в свою очередь, имеет ли право писать что бы то ни было и для кого бы то ни было тот, кто не знает грамматики? А знает ли тот грамматику, кто пишет: семѣйство, песѣнка (т. е. пѣсенка), слетел?.. Не говорю уже о расстановке знаков препинания...
413