52. Надежда, собрание сочинений в стихах и прозе. Изд. А. Кульчицкий. Харьков. В университетской типографии. 1836. 284. (12).3
Книжка эта есть собрание сочинений не одного, а разных лиц; следовательно, это — альманах! — Альманах в 1836 году есть почти то же, что эпическая поэма, написанная шестистопными ямбами, с заветным «пою». Редкий, давно небывалый гость — добро пожаловать!
Альманах начинается длинною, предлинною повестью самого издателя, г. Кульчицкого: «Воспоминания юности» Посмотрим на эти воспоминания.
Один из студентов Харьковского университета едет домой, в провинцию, для свидания с родственниками, и приглашает с собою своего товарища. У студента была хорошенькая сестрица, а товарищ его имел весьма чувствительное сердце; из этого завязалась предлинная история, которой пересказывать у нас нет ни сил, ни охоты.
Уже был день на дворе, когда я пробудился от каких-то сладостных, гармонических звуков... Прислушиваюсь... в отдаленной комнате кто-то играет на фортепьяно. «О это она, ранняя, милая птичка!» — подумал я ис поспешностию начал одеваться. Когда мой туалет был окончен, я взглянул в зеркало и, уверившись, что был чрезвычайно авантажным (авантажен?), хлопнул дверью и вошел в залу. «Точно... она! и как мила! милее вчерашнего!»— снова подумал я и подошел к Катеньке.
— Здоровы ли вы, после вчерашней усталости?— спросил я.
— Очень здорова,— отвечала она.— Вы каково провели ночь?
— О, божественно, сударыня!
— Божественно? Разве вы молились?— спросила она с очаровательной улыбкой.
— Я поклонялся... божеству.... в образе девушки...— робко отвечал я ей пошлым каламбуром.
228
После этого Катенька, мечтательно склонив головку, запела пошлый романс, начинающийся таковыми стихами:
В тебе дары ума и красоты,
И если кто душой моей владеет,—
Это пение и «задумчивые глазенки Катеньки раскрыли в душе студента глубокие, очаровательные чувства и зажгли светильник любви»... Галантерейное, чорт возьми, обращение!1
Послушайте, господа! пусть в провинции студенты влюбляются в продолжение каких-нибудь двух дней: оно чем скорее, тем лучше; пусть в провинции девушки слушают добродушно пошлые канцелярские комплименты и восхищаются ими; пусть в провинции пишут плохие повести и читают их: но нам-то, столичным, какое дело до всего этого; мы-то, столичные, зачем должны принимать в чужом пиру похмелье?..
Все прочие прозаические статьи под пару этой: это просто детские пародии на слог, язык и замашки взрослых писателей. Стихов бездна, и всё прекрасные; имена поэтов все новые:
г. И………ъ, г. Кульчицкий, г. Лавр, г. Полев, г. Д. Л....ъ, г. Редкин, г. Неизвестный. А какие стихи, боже мой, какие стихи! Не понимаем, как очутился между ними перевод из «Макбета» г. Кронеберга. Г-н Кронеберг переводил Шекспира, вероятно, для того, чтоб его перевод читали: зачем же он бросил его в детский альманах?
Мы могли бы еще много сказать об этом альманахе; но, право, нам больше грустно, чем забавно. И эти господа писали, печатали и ожидали суда публики! О, провинциальное простодушие!2
229