49. Сцены на море. Сочинение И. Давыдова. Санкт-Петербург, в типографии Н. Греча. 1835. 336 (12).1
Эта книга, несмотря на то, что заключает в себе не более 336 страниц, печатанных цицеро, чрезвычайно длинна для того, кто, прочтя 10 или 15 страниц оной, не может ее бросить, а должен прочесть до конца. Да — она покажется ему беспредельна, как то море, которое в ней описывается, и, как это же море, водяниста. Немастерство писать, истертые сентенции о том и о сем, гениальные замашки à la Marlinsky: вот отличительные ее качества. Напрасно г. автор «Сцен на море» оправдывается тем, что ему только 21 год, что он живет сердцем, а не умом, напрасно уверяет, что в нем теперь всё кипит: в ком есть талант и в ком кипит чувство, тот не напишет в 21 год водяного сочинения.
Итак, книга плоха: тут нечему дивиться; другое дело, если бы она была хороша — тогда бы я от всей души подивился. Но вот что удивительно: в «Московском наблюдателе» новом журнале, издаваемом, известно, людьми умными, образованными и благонамеренными, об этой книжке сказано, что «„Сцены на море“ обнаруживают дарование заметное, рисовку верную, хотя кисть весьма, весьма несвободную». Как! Неужели «Московский наблюдатель» хочет покровительствовать своим авторитетом посредственности? Сохрани бог! Посредственность и в петербургских журналах имеет для себя очень сильных защитников и покровителей и, благодаря им, наводнила собою русскую литературу: куда ж будет деваться от ней, когда московские журналы, в которых она доселе видела неумолимых и неутомимых врагов своих, будут способствовать ее успехам? Увидев из первой книжки «Наблюдателя», что библиография не входит в состав сего журнала, а что в нем будут рассматриваться только замечательные явления в нашей литературе, я подумал, что в целом годовом издании «Московского наблюдателя» будет много две-три критики; и каково же было мое удивление, когда во второй книжке прочел довольно благосклонные отзывы о «Сценах на море» и (о верх ужаса!) о «Ангарских порогах», сочинении в высочайшей степени бездарном и пошлом!2 Мне скажут, что в «Московском наблюдателе» больше
195
хулят, чем хвалят эти книги; положим так, но уже одно то, что в нем упоминается об этих книгах, должно придать им значительность, ибо в нем предположено говорить только о таких книгах, которые заслуживают какое-нибудь внимание. Жаль, очень жаль, ибо «Московский наблюдатель» не Петербургский журнал, и от него должно ожидать, что он не изменит тем надеждам, которые подал о себе публике!..1